 |
|
| |
ЛЫЖНЫЙ ПОХОД ПО ПОДМОСКОВЬЮ (декабрь 1981 – январь 1982 гг.)Ольга СоломинаЗима 81 – 82 года была традиционно московская: с оттепелями, слякотью, неожиданными заморозками и вполне конкретными морозами. Почему-то Тушинский клуб решил расширить географию своих походов и рванул на лыжах вокруг Москвы. Инициатором похода выступил Эдик Космачев он же и собрал команду энтузиастов. Нельзя сказать, что на лыжах тушинцы не ходили – зимой регулярно устраивались соревнования по ориентированию, а в программе обучения школьников были заложены зимние выходы с ночевками, в которых школьники пробовали их различные виды – ночевки в палатках (с обогревом и без), ночевки у костра под тентом (и без него) и т.д. В ТКТ были люди, которые занимались лыжами серьезно, например Тумасевы Толя и Галка – у них за плечами были маршруты на Север за Полярный круг в сплошную ночь и пур-гу. Ходили в лыжные походы многие, но в этом походе их с нами почему-то не было. По какому принципу Эдик отбирал людей на новое дело, я не могу сформулировать, смею предположить, что по степени знакомства с ним лично и с теми, кто их (знакомых) знает. Итак, на маршрут вышли: во-первых, Эдик; во-вторых, бывшие школьники: Боря Шапир, я, Боря Писменный (?), Игорь Брадис, Андрей Забродский; в третьих, остальные – Сергей Кольцов, который прошел маршрут с Космачевым и знал, что с ним ходить можно, и две девчонки, подружки Андрея Забродского. Не знаю, что напел девушкам Андрюльник, только они абсолютно не представляли, что нужно идти целый день на лыжах, готовить на костре еду, ставить капроновые палатки и к тому же спать в этих палатках. Несмотря на все трудности, держались они неплохо, но, к сожалению, их имена совершенно стерлись из моей памяти. Зато прекрасно помню Кольцова – он был такой громадный, что его было невозможно ставить тропить лыжню, после него оставались две траншеи, по которым впору кататься на снегоходе, а не на беговых лыжах. Опасно было спать в палатке рядом с Серегой – от него шло могучее тепло; под утро снег под кольцовским ковриком таял, так что близлежащие спальники слегка подмокали. Запомнился Серега своим ровным характером, чувством юмора, умением разрядить и поддержать доброжелательную обстановку. Хороший рассказчик и хороший слушатель – довольно редкое сочетание. Относился он к походу как к одному из видов отдыха, может быть, поэтому и не задержался в ТКТ – для большинства из нас походы был способом существования. Давать характеристику другим членам нашего маршрута не имеет смысла – о них достаточно написано в предыдущих статьях. Если кого-то из участников забыла – простите великодушно – пишу, что помню. Эдик отнесся к подготовке похода достаточно серьезно, проверял наше снаряжение, которое согласно клубным методичкам состояло из лыж, бахил и облегченных (но утепленных) вещей. То, что нормально работало на школьных выходах, стало давать сбои в этом походе. Лыжи мы взяли беговые со стандартными креплениями. Тропить в беговых лыжах очень неудобно. Первые дни мы шли по обочинам сельских шоссе, грязь забивалась в крепления, дужки моментально вылетали, и ремонтник Андрей тихо зверел, проводя очередной ремонт. Мешали работать креплениям бахилы, без которых ботинки моментально намокали. После похода стало ясно, что для длительных маршрутов нужно специальное снаряжение. Облегченно-утепленные вещи в 1981 году в обозримом пространстве не существовали – это сейчас масса специальных материалов, рассчитанных на различные ме-теоусловия, а тогда пределом мечтаний был настоящий Пуховик (с большой буквы) и валенки с галошами. Шили куртки из синтепона и капрона – в них ходили на привалах, а шли в капроновых анораках. Нам повезло с погодой – серьезные морозы начались в последний день маршрута, а то бы мы намерзлись. Ходовой день был короток – стояли самые темные дни в году, а идти без света мы не решались. Вставали с рассветом и шли, не останавливаясь на готовку обеда. На ходу дежурные раздавали жевать питательную смесь – шо-колад, масло, орехи (за давностью лет могу что-то перепутать в ингредиентах). Когда начинало темнеть, то выбирали место для стоянки, долго утаптывали снег, топили его на воду, заготавливали дрова и готовили обед, плавно переходивший в ужин. И хотя ночевали мы в заснеженных лесах, разговоры у костра велись в основном на водные сюжеты – обсуждали предполагаемые маршруты, вспоминали летние походы и т.д. У костра долго засиживаться не позволял Эдик, загоняя нас в палатки для восстановления сил на завтрашний день. Перед сном традиционная дискуссия – как сохранить тепло в лыжных ботинках – оставлять ли их на улице, брать ли в палатку, и, наконец ради-кальное предложение – не просто взять в палатку, а еще и положить на свой (!) голый живот, чтобы они за ночь просохли. Ничего не могу сказать о своих коллегах, третий вариант я не пробовала. Сроки похода были связаны с празднованием 40-летия битвы под Москвой, окончание которой приходилось на декабрь – январь. Маршрут проходил по местам боев и шли мы вокруг Москвы с юга на запад – вышли из Воронова по направлению к Белорусской железной дороге на Тучково, оттуда на Рузу, из Рузы на Рижскую железную дорогу. К цели маршрута мы отнеслись серьезно, и не было в этом какого-то навязанного извне пафоса, скорее реализовывали свой интерес к своей не очень далекой истории. Сейчас трудно вспомнить названия деревень и поселков, через которые мы проходили, но помню памятники с традиционным сюжетом – склонившийся солдат и рядом женщина. Памятники покрашены серебряной краской, позднее многие из них заменят на более монументальные гранитные стелы, а кое-где просто ликвидируют. Они были по всему пути маршрута, и надо отметить неплохо смотрелись на пригорках, среди холмистой местности. Помню к какому-то мону-менту мы пробирались через густой кустарник, плотно его закрывающий. Были мы и в музеях – тогда процветали так называемые школьные музеи, для которых выделяли отдельную комнату в школьных зданиях. В витринах, изготовленных местными умельцами, были помещены старые снаряды, найденные на соседних огородах; документы односельчан, не вернувшихся с войны; кисеты, которые посылали на фронт и обязательно фотографии генерала Белобородова. Запомнилась Руза – провинциальный уездный городок XIX века, тихий и спокойный, очень несовременный, похожий на декорации к спектаклям Островского, а можно и Чехова. Полукруглая площадь с церковью, от которой идет центральная улица с двух и одно этажными домами. Во всем ощущается размеренный и неторопливый ритм жизни – в местном музее, на остановке автобуса, в походке горожан. Через Рузу не проходят железные дороги, а автобусы из Москвы довольно редки – должно быть в этой оторванности от столичной суеты и был ее секрет? Мечтаю и боюсь вновь попасть в Рузу, вдруг ничего не осталось от ее провинциального очарования, не исключено, что сейчас на ее главной площади стоит Макдольдс. В каком-то месте маршрута мы проехали несколько остановок по окружной дороге в сторону Кубинки. За окнами было темно, в электричке, состоявшей из нескольких вагонов никого кроме нас, а за окнами в лесу проплывают какие-то громадные пирамиды – то ли объекты ПВО, то ли приземлившиеся НЛО. А может быть, они мне приснились? Помню нашу теплую ночевку в какой-то сельской школе. В школе несколько классов, один из них отдали нам. В комнате на стенах развешаны плакаты с наглядными пособиями по всем изучаемым в школе предметам; рядами выстроились парты с вырезанными на них традиционными школьными слоганами; на стене висит черная доска слегка белесая от мела. Класс хранит дыхание школьной жизни, в которую мы сразу начинаем играть. Натоплена печь, с мороза нам кажется, что очень жарко, мы раздеваемся, сдвигаем парты в сторону и освобождаем место для ночлега. К утру печь давно остыла, мы замерзли и сбились в кучу, с тоской вспоминая родные палатки. Утром явно не хватает костра, и мы торопимся поскорее выйти на маршрут, чтобы согреться в лесу. В лесу отмечали приход Нового 82-го года. Остановились пораньше, чтобы подготовиться как следует и встретить гостей. Из прибывших помню Лену Казачинскую, мужественно приехавшую к Эдику. В эту ночь легли спать под утро, проговорив и проорав песни. Была традиционная новогодняя оттепель, народ танцевал в лужах вокруг костра, и казалось, что мы всю жизнь вот так бродим по лесам, а большой город с его проблемами где-то далеко-далеко (до Москвы оставалось не более 100 километров). С трудом поднявшись к полудню следующего дня и продолжив свой путь, мы через какое-то время наткнулись на место обитания кабанов, которые неподалеку от нашей стоянки тоже встречали Новый год. На всякий случай, кабанов решили обойти. В последнюю ночь температура стала резко падать, и когда мы вышли на маршрут, мороз подходил к 20-тиградусной отметке. Это обстоятельство, а также запах родных конюшен очень нас подгоняло. Мы даже слегка сбились с пути, и вышли к какой-то избушке. У меня долгое время хранилась фотография деда, который нам объяснил, куда двигаться дальше. Он был с огромной бородой, и очень шустро бегал на коротких, как будто им самим вырезанных лыжах. На обратной дороге в электричке народ, отогревшись, немедленно отрубился. Еще на маршруте мы планировали, что еще не раз вот так отправимся в зимний поход, усовершенствуем снаряжение, побываем в других местах, но реализовать эти планы в таком составе не удалось. Вода съедала все наше время. Вспоминала зиму 81-82 гг. Соломина О.Л. | |