 |
|
| |
ВОСПОМИНАНИЯ О ТКТНиколай Коровин
Тяжело выступать в роли историографа, не зная ни дат, ни фактов. Например, точно помню, что в то время, когда Тушино было для меня, как и многих других - все равно, что дом родной, был юбилей клуба. Какой юбилей? - Скорее всего, 5-летие. Уверен на 99 %. Ну, а в каком году это было? - Да процентов на 95 уверен, что в 1979 или 1980. А вот в каком конкретно из них -убей, не скажу. То ли дело было, скажем, Нестору-летописцу: «...Л на третий год после большого трусу приходиша люди с восхода, и мнози князи со дружиною побиваху, и сел пожгли, и полону угнаху. И ушли, как вовсе не бываху. А что за люди, и откуда взямшись, про то токмо Богь ведать» И баста. Так что, не растекаясь мыслью по древу, попросту, без затей, попробую передать впечатления рядового члена клуба периода его расцвета. Итак, осенью 1978 года в неком академическом институте беседуют махровые чайники с «троечным» опытом (Мcта, Охта, Уба и т.п.). Как водится, «а вот у нас на Ойнегайне...», то-се, пятое-десятое. Берет слово наиболее авторитетный турист-водочник: «Это, ребята, все ерунда. Надо идти учиться в школу Тушинского клуба. Я сам там буду инструктором, и набираю себе хорошее отделение. Все туда - там научат, как надо». Ну что же, в Тушинский клуб, так в Тушинский клуб. И ведь действительно - научили! Речь пойдет о ШРВП-79, через которую прошло много народа, в дальнейшем проявившего себя с самой лучшей стороны. О, эти незабываемые пробежки с Космачевым впереди и тяжелым дыханием не до конца протрезвевших после вчерашнего застарелых курцов, гидрокостюмы, шлемы, каркасные каяки и СП - последний визг моды - клубные каркасно-надувные байдарки под номерами в шкурах из трапа на Химкинском водохранилище, ориентирование, медицина, снаряжение, метание диска, нодьи в лесу возле Пятницкого шоссе... И гитары, гитары, гитары; песни, песни, песни... Все это было прекрасно. Незабываемый поход на Куру в ноябре 78 года по случаю окончания курса НТП. Кто в поход не пойдет - в ШРВП не возьмут! Валентин Лурье в каяке и «прозрачной белой анораке» (украдено), Володя Никулин на КНБ в гидрокостюме (ас!), и 52 чайника, разбитые на 6 (шесть) неравновеликих отделений. Автору этих строк довелось вести отделение из 7 «Салютов». Для первого для всех без исключения опыта горной (гм, гм...) реки это все-таки было нечто. (Помнится, я некоторое время задавался вопросом - что происходило на тренсовете накануне похода, и какое наказание понесли от бонапартиста Космачева остальные 10 инструкторов и стажеров? Потом, правда, это перестало меня волновать. Надеюсь, однако, что какой-то депремаж все-таки имел место). Надо полагать, жители Боржома долго вспоминали эту осень. Например, утренняя зарядка на набережной. Дует легкий северный ветерок, к вечеру нагнавший дождь, перешедший в мокрый снег. Сухой закон. Пылкий южный человек Гармаев для тепла надевает спасжилет. Топот ног. Сдавленный голос из палатки, относящийся к конкурирующему отделению: «Они уже спасжилеты надели!» В общем, невозможно ни кратко, ни во всей полноте передать всю атмосферу происходившего мероприятия. Для этого необходима вся кодла Толстых, при непременном участии Алексея Константиновича, братьев Жемчужниковых и в бозе почившего подпоручика Фаддея Кузьмича Пруткова. Это была наша молодость. Она ушла, но она была прекрасна, и поэтому осталась с нами. Это была какая-то неустанная всеобщая разделенная любовь... Хотя, конечно, были и отдельные личные неудачи - без этого не бывает. Например, Ирина Соколова на втором номере «Салюта», и с ней несчастный, поникший молодой человек на первом. Но, тем не менее - воды Лагидзе на проспекте Шота Руставели... Можжевеловый куст, проколовший смертоносной иглой Марину Чучину... Вся школа собиралась, чтобы еще разок послушать, как он это проделал. Кажется, апофеоз был вначале. Нет, нет, не подумайте - I don’t mean to criticize, как говаривал в смущении Нильс Бор... Заданный тон, безусловно, в значительной степени сохранялся долгое время. И позже все было очень здорово. Но мне эта осень и зима 78-79 годов представляется пиком, после которого энтузиазм членов клуба постепенно (даже медленно, даже, пожалуй, очень медленно!) - но все-таки снижался. Разумеется, все и дальше было на очень высоком по тем временам уровне - и окончание ШРВП-79, и последовавшая за ней МГШИ-80. Методическая сторона организации школ и слетов оставалась на высоте, и общение, безусловно, давало в основном положительные эмоции... Но, все-таки, проявились какие-то подводные течения, группировки, зачатки клубов по интересам, даже серьезные локальные конфликты... Тот общий порыв, который я пытался описать, постепенно как-то растворился. Все стало более прозаично и буднично. Разумеется, я идеализирую картину, и совершенно отчетливо отдаю себе в этом отчет. Но без идеалов жизнь скучна, тупа и бесформенна. Каждый видит свое - повторюсь, я не знаю истории вопроса. Может быть, тем, кто стоял у истоков клуба, тем же Эдику Космачеву, Славе Соколову, Эдику Ворожбиеву, Игорю Сизову то, что они видели, представлялось существенно иным, чем-то, что я пытался передать. Но то, что я их называю так, как я их называю, невзирая на существенную разницу в возрасте в их пользу, мне кажется, подтверждает тон, который я пытался задать на предыдущих страницах. Но... - Дайте чарочку испить, нету голоса. Я выложился, господа офицеры, голубые князья. Не буду заниматься подсчетом пройденных походов высшей категории сложности, призовых мест команды ТВТ на городских соревнованиях, количества совершенных на одного участника технико-тактических действий... Не буду также живописать картину развала клуба, которую знаю тоже только в самых общих чертах. Наверняка все это лучше сделают другие. Хочу только помянуть людей, с которыми был близок, и которых сегодня с нами, увы, нет. Нет с нами Андрея Северова, трагически погибшего в Средней Азии, и скоропостижно скончавшегося Бори Краснова. Их знали не все, и кому-то эти имена, может быть, ничего и не скажут. Воспоминания о них обоих у меня связаны в основном с Кубанью. В 1980 году, во время тренировочного похода МГШИ-80, после прохождения 2-го Взрывного, на что по той воде решились немногие, Боря, этот матерый бородатый мужик под 50, подошел ко мне, тогда еще совсем молодому, когда поблизости никого не было, и сказал: «Молоток!» Это было очень приятно. Сожалею, что не оправдал его возможных ожиданий, и не вырос кувалдой - но он эту перспективу передо мной тогда и не развернул - а жаль. Иногда брошенная вскользь правильная фраза приводит к очень важным последствиям, зачастую положительным. Надеюсь, правда, после длительного перерыва снова заделаться молотком. Что касается Андрея Северова, то хорошо помню, как, стоя на мосту над выходом из Желоба весной 1986 года, мы с ним обсуждали перспективы повторного прохождения, на чем без достаточных, на мой взгляд, оснований настаивала значительная часть группы. Мы решили, что кто хочет, пусть идет, а мы посмотрим (кажется, никто так и не собрался). Хорошо понимаю, что ему понадобилось в Средней Азии за 50. Хочу еще немного рассказать о прекрасном человеке, которого отлично знали все - о Мише Орловском, ушедшем от нас этой осенью, и о котором, казалось бы, говорить ничего не надо - и так всем все известно. После 1990 года, когда клуб уже практически прекратил свое существование, именно я оказался тем членом ТКТ, с которым Миша провел очень много времени в отсутствие третьих лиц. Наверняка были люди, с которыми он и в эти годы больше времени находился на маршруте. Но - в более или менее многолюдной группе. Мне же довелось много ходить с ним по ближнему Подмосковью, когда никто из вращавшихся поблизости осколков ТКТ даже не хотел выходить на лыжню. А что представляло из себя Подмосковье зимой 92-93 и 93-94 годов, может быть, кто-нибудь не помнит? Это же какое-то белое безмолвие, прямо по Джеку Лондону. Мы с Мишей топчемся в четырехугольнике Аникеевка - Малино - Радищево - Снегири. (Иногда, впрочем, за него выходим, или вообще едем куда-нибудь в Хлюпино или Новоподрезково, иногда присоединяется все-таки кто-то из людей, примыкающих к Саше Постникову). Едем - ни души. Редко-редко вдали кто-то мелькнет... (Надо сказать, что если Миша сказал, что через 100 или 200 метров будет какая-нибудь просека, или тропинка, или какой-нибудь ориентир, или надо куда-нибудь повернуть - проверять не требуется. Без карты.) Вдруг, глядь - лыжня... — Миша, никак, вчера кто-то проехал? — Нет, позавчера. Вчера снега не было, а позавчера чуть-чуть попадал. Конечно, может быть, это мелочь, эпизод. Я хотел только сказать, что провел с Мишей вдвоем довольно много времени, и просто не встречал человека, более чуткого и внимательного к другим, не смотря на свою напускную суровость, когда обстановка не вынуждала ее проявлять, и более непритязательного по отношению к себе. Более того, свирепой манерой поведения маскировалась чувствительность, я бы даже сказал - нежность, и даже застенчивость. Для меня лично эти годы были очень тяжелы во всех отношениях, и общение с Мишей было тем спасжилетом, который, вроде бы, и позволил выплыть. Хотя, конечно, и еще кое-кто помог - кто побольше, кто поменьше - но все равно всем спасибо. И вот многие из нас снова встретились под Аникеевкой по его печальному поводу после того, как не виделись кто 10, кто 15, а кто и все 20 лет. И, знаете, что приятно поразило при этой встрече, уж простите за банальность - мы как будто и не расставались! Конечно, не все друг друга знали - поколения в клубе менялись, а у Миши было столько друзей! Но зато те, кто друг друга узнал спустя много лет, радовались, как дети. Лично мне это внушает определенные неопределенные надежды. И, уж извините за некоторый перифраз Маяковского, как бы почти сами собой родились у меня во время этого сбора, или чуть позже, вот такие строки: Чего-чего - бутылок здесь навалом. Покойник этого не очень-то любил... Водяра в стаканах бушует пенным валом... Покорно Космачев на все глаза закрыл. Конечно, размер несколько ломается, но, все-таки, позвольте Вас спросить: и к чему же мы пришли в результате многолетней борьбы с алкогольными эксцессами в стенах родного Тушинского клуба? - Отвечаю на данный риторический вопрос сам: да к ним же, родимым, и пришли! Так что, ребята, невзирая на - Из наших кто-нибудь туда пробьется, А дня не хватит - ночью взойдет! | |