 |
|
| |
Сорок железных штанов.Виктор Кузерин
А ты северное сиянье видел? – наседал Мишка -Да видел, видел. Сколько раз. В марте, в Хибинах -Что ты за человек такой? Какое сияние в марте? Ты его в декабре на Полярном, видел? Да ты вообще на Полярном был? Тут Мишка прав. В декабре, да еще под Новый Год, я на Полярном Урале не был. Может, и правильно, что не был. Нечего по ночам по тундре шляться. Там полярная ночь, там свет только от луны да от звезд да от сполохов этих. А в пургу вообще из палатки носа не высунешь. Чем любоваться? -.Вить, прикинь. До Воркуты с комфортом доедем. Купе, картишки, то-се. Потом до Хальмер-Ю доберемся. Если пурга – в геологическом управлении заночуем. Там ребята знаешь какие! А повезет с погодой – так сразу на лыжи! Знаю я ваш Хальмер –Ю. Через тридцать лет поселок забросят. Потом вояки отбомбятся по нему, как по полигону. Точность ракетно - бомбовых ударов отрабатывать будут. А сейчас, в семьдесят девятом, это немаленький шахтерский поселок. Сюда возвращаться хорошо, потому что терриконы издалека видно. А начинать маршрут из Хальмер-Ю - горе. От станции до гор километров сорок, с полными рюкзаками, да все по карликовой березке. Сорок железных штанов порвешь по этим зарослям. - Да ты послушай, маршрут-то какой. Как звучит: Оче-Нырд, Хойды-Пе, потом Хадата…Пошел бы ты с нами – не унимается Мишка - как бы хорошо сходили. Насчет Хадаты он все точно рассчитал. Про Хадату в песне поется. В Хадату мне хочется. Что ж, пойдем в Хадату. Дальше все по Мишкиной схеме. Купе, трефа-бубна, пурга, «знаешь какие ребята». Цепкий кустарник. Залитая лунным светом тундра, далекий хребет Оче-Нырд. И вот начинается очередной денек. Собственно, день это лишь по календарю. По астрономии не день наступает, а ночь продолжается. Но будильник звенит, и в заиндевевших спальных мешках начинается какое-то шевеленье. От шевеленья сотрясается потолок палатки, с потолка на постели сыплется иней. Скверно. Иней растает, мешки отсыреют. Но поделать с этим ничего нельзя. Иней входит в длинный список бытовых неудобств. Эй, дежурные! Где наш завтрак! Стоп, не кричи. Я сам и есть дежурный. Значит , надо вылезать из сырого тепла и возиться с вонючими примусами. Это через тридцать лет порядочные путешественники будут зажигать горелку нажатием кнопки. А сейчас, в семьдесят девятом , кнопкой включается только налобный фонарь. Щелк, свет есть. Здорово. А огонь? Не все сразу, коллега. Залить бензинчику. Иглу прочистить, примусы накачать. А где сухой спирт? Сюда его, для разогреву. Спирт занимается нежным голубым огоньком. Маленькое пламя согревает ледяное горло примуса. Пусть греется, а мы пока вылезем из палатки и набьем в кастрюльки снегу. Развязываю рукав входного тубуса и выбираюсь на «свежий воздух». Тьма Египетская вокруг. И морозец. Градусов тридцать. Мороз – это хорошо. Меньше вероятность проклятой пурги. Кстати, не забыть завязать тубус. Поднимется, не дай Бог, ветер – мигом набьет снегу в палатку. Такое бывает. Выкидывай потом снег горстями на улицу. Ставлю кастрюльки на огонь. От работающих примусов в палатке заметно теплеет. Так, пора и свечку зажечь. « Подьем, господа. Не заняться ли нам лыжным туризмом?» Все наше кудлатое воинство полезло на свет из спальников. Пятеро. Я шестой. И клянусь громом, ни одной девицы. Отсутствие девиц тоже входит в упомянутый список неудобств. Хотя …как посмотреть. Тем временем снег превращается в холодную воду, вода в кипяток, а кипяток в суп и чай. Заправляйтесь, ребята. День будет тяжелый. Сегодня поднимаемся на Пиндерма-Пе, это вам не Ленинские Горы. Очень холодно бывает упаковывать рюкзак на морозе. Проклят пусть будет медлитель, если заставит себя ждать. Но у нас таких нет. Все расторопны. Вот палатка завалена, вот ее как следует отряхнули, как могли свернули. Упаковались. Все готовы? Кажется, чуть посветлело. Тогда, вперед! Работа как работа. На лыжах серпантином. На лыжах «елочкой». Все выше. Стоп. Дальше на лыжах нельзя. Дальше ногами. Круто уже, а самое главное, вон тот склон можно и подрезать. Не надо нам спасательных работ! Это через тридцать лет будут радиомаячки, глобальное позиционирование и спутниковый телефон. А сейчас только лавинная лопата. Впрочем, через тридцать лет этот склон не изменится. И телефон не очень поможет. А вот лопата может пригодиться. Жарко то как! Почему зимой так пить хочется? Ну, остановимся. До вершины не долго уже. Достанем термос, попьем чайку. И кошки наденем. И веревочку надо размотать. Лед – он скользкий., знаете ли. Вперед. Хорошие Мишка ступени бьет. Удобные. Вон как ледорубом размахивает! И идет быстро. Здоровья в нем больше моего, и привычки к горам больше. Заманил он меня в эту авантюру. Хадатой заманил. Вот и получай свою Хадату . Сидел бы сейчас дома , морковку для салата крошил. Захотел пивка – вот тебе, Витя, пивка. Захотел боржому – попей боржому. Как же, черт возьми, пить хочется.! Вот карамелька, ее от жажды пососать можно. А Жигулевское, холодное, в запотевшей кружке – это потом. В Москве это. Пока шаги считай, да жди , когда склон закругляться начнет. И глюкозу глотай, потому что гликоген в печени кончается. Похоже, Мишка уже на вершине. Хорошо ему там. А мне еще шагов двадцать. Вот уже тридцать насчитал, а все не вершина…. Со счету сбился. Да будет ли этому конец? Все, пришел. Сажусь на рюкзак. Дышу, остываю. А Мишка ледорубом камушек отколупнул. На, говорит, держи, на память. Это же вершина. Не Эверест, конечно. Но на северах свой счет. Все же здорово, что он меня сюда затащил. Спасибо, Миш. А что это ветерок поднялся? А к чему это поземку метет? Палатку, ребята, ставим. И побыстрее. Растянуть ее получше. Да стенку из снежных кирпичей соорудить, пока не началось. Началось. Но мы уже внутри. Завязываем тубус. Все смеются. Залезают в спальные мешки. Мешки холоднющие, промерзли за день. Ничего, отогреются. А пока… Мужики, а кто помнит, какое сегодня число? Тридцать первое, что - ли? Ха. Ребята напахались, имеют право по пятьдесят грамм. С Новым Годом.! Счастливые, вылезли из палатки. Дует уже не шуточно. И сияние, сполохи во все небо. Плохо это. К пурге.
| |